- Рядом ревёт революция!
- Тише, ты чего, - вокруг же люди!
- Да я не о том, ты про кино спросил, так вот! Эпический блокбастер, чувак, о колониальной Индии, снятый в Индии! И тут сразу подвох в слове «эпический», - оно неуместно рядом с этим фильмом, - не то, что подходит или нет, а вот прямо неуместно: как Фредди Меркьюри, выдающий номерки в гардеробе театра Моссовета, понимаешь? Ему на сцене петь надо, а не трёшки по карманам польт таскать, и фильм этот, какой угодно, но не эпический. Неебический – вот самое подходящее слово, но оно запрещено.
Листаем мы, значит, на предмет что бы посмотреть, пока я жду, что ты мне позвонишь и мы поедем, как он! Фу ты, говорит моя, - не будем же мы смотреть индийское кино?! А я, в смысле, а сам вспоминаю очереди эти стометровые в кассы и деньги на завтраки в ладошке, а там: «Сын – вор, мать – воровка!»/ «Джими, Джими, ача, ача!» - Митхун Чакроборти, ёпта, до сих пор помню, - ну отвернись, говорю и не смотри, раз у тебя детства нормального не было. Короче, включаю.
Пустыня. Посреди неё сарай четыре на четыре метра, возле него англичашки и полиция из индусов, всего человек десять, сарай обнесён колючей проволокой на тоненьких жёрдочках, а вокруг него, мать моя, тысяч тридцать бунтующих, орут, заборчик этот из проволоки шатают, но упасть ему не дают: только он падать собирается, как они его подхватывают и обратно ставят, чтоб продолжать дальше шатать, но оно и понятно: бунт-бунтом, а порядок-порядком! Главный англичашка показывает пальцем на чувака в толпе, который бросил камень и попал в портрет с каким-то чуваком и говорит: «Взять его!», полицейские такие, типа, в смысле, нас же десять, а их тридцать тысяч, но молча и не все, а один такой глаз прищурил и усы вот так вот, а моя говорит, да ладно, а я ей – вот увидишь, я тебе говорю, - у него же палка и точно! Он фууух через забор и давай там всех метелить: на, на, на, а вот с ноги тебе, а тебе локтем в глаз, а вот маваши, а палкой по горбу не желаете ли и со скал десятками бунтовщиков сбрасывать: не, ему тоже досталось дай бох, - погон оторвали и бровь поцарапали.
Деревня. Глушь, джунгли и ничего интересного, - англичашки забирают себе девочку, что, собственно, и есть завязка того, что они здесь, наверняка, называют сюжетом.
Город. Какой-то чувак, которого мы не видели до этого и не увидим после, говорит каким-то чувакам, которых мы не видели до и не увидим после, что мол зря те так с теми потому, что те овцы, но у них есть пастух и вот он-то и о-го-го! Ага, это про тех в деревне потому, что ну а про кого ещё-то?
Джунгли. Полуголый чувак красиво, но малоэффективно бежит от плохо нарисованного волка, а тут рррраз и тигр, чуть получше, кстати, нарисован, и чувак бежит уже быстрее, что и понятно, он хоть и качок, но реактивная тяга присутствует, а остальные сидят на деревьях и оп – сеть, а она же на волка и тигр такой, да ладно, вы шутите, любезные, а тот что бежал такой, отнюдь и верёвки с крюками вот так вот на себя тянет и зубами скрипит, а те на деревьях так и сидят, ну я их понимаю, я тоже хуй слез бы, что за приключения такие – на волка же договаривались!
Город. В смысле, не досказываю? Как в фильме сцены показаны, так и рассказываю! Откуда я знаю, зачем он ловил волка? Мы это узнаем потом, но не то, чтобы узнаем, а догадаемся, что и не только волка.
Революционеры, подполье, внедрённые полицейские, мерзкие англичашки, пастух с нелепыми помощниками, тут я рассказывать не буду, испорчу всё впечатление, короче, эти, чтоб словить этого, внедрились к тем и там вот этого вот и с ним идут, а на блок-посту, пропустите, я офицер полиции, солдат говорит, да ладно, - шоколадно, вот удостоверение, а солдат что, грамотный, что ли, - берёт удостоверение и идёт к офицеру, пропустите их, говорит офицер, - он офицер полиции и тут только до того доходит, что это полицейский и он бежать, а эти за ним и тут мост.
Мальчик подходит и чо вы, говорит, бакланы, тухлую рыбу жрёте, когда я за пару монет всего, вам свежак достану, что за люди пошли, - за пару монет удавятся, тётя Циля, ну вы видали таки этих поцев? Да тише, мальчик, говорит тот, который пастух, на тебе три монеты, только не ори и тот в шляпу какую-то здоровую прыг и ну грести в ней на середину реки, а сверху поезд и в нём горючка течёт и потом, ясен пень, всё взрывается и горит, включая великую реку Ганг! И тогда тот, который гнался, - он на мосту, - и тот, который под мостом, такие друг другу в глаза смотрят и кивают одновременно, мол, да, никто кроме нас! И дальше, слушай, есть листок, я тебе схему нарисую, - нет? Короче, этот вот на коня, а тот на мотоцикл и они объезжают, хватают верёвку и вот так вот раскручиваются, а этот ещё флаг хватает и они уииии с моста и этот тому флаг, а тот его мочит и пацана этого хвать и тому, а сам флагом оборачивается, чтоб не сгореть и оба они в реку падают и на дно и по дну бегу, бегут, бля (!!!) навстречу и улыбаются и такие, брааатааан!!!
Дальше, короче, сопли всякие начались, они в обнимку ходят, бегают, смеются, катаются, снова смеются, фигасе, думаю, какой прогрессивный индийский кинематограф – про геев кино снимают, ан нет, это, как оказалось, мужская дружба у них так выглядит, а любовь у него к англичанке малосимпатичной, но тут уж выбирать не приходится, ему же надо в замок проникнуть за девочкой, о чём нам и напоминают на втором часе этого блокбастера, но я их понимаю, - дружба важнее!
Тут сцена с танцами, где англичашек унижают, но не суть и на ход событий не влияет, как, впрочем и следующая сцена.
Берег реки, молодая индийская женщина стоит и смотрит, рядом с ней мальчик. Выходят люди, по-видимому крестьяне, все в белых простынях и ей такие, ну чо и где он? Ладно бы мы, а ты-то! И уже пять лет! А у меня один вопрос, - блядь, кто вы все такие? Зачем мне вас показывают?
И вот. Ночь… улица…фонари…какая аптека? Да не перебивай ты меня, при чём тут аптека, когда змея! И от неё нет противоядия и этот такой, браааат и по кастрюльке стучит, а тот такой,- брат? И ну ему траву жевать и в рот вкладывать, а потом говорит, на тебе мою священную нить и верёвку с шеи снимает, чуваки ему, ты чо, братан, несчастье же, а он им ну вас – брат же мой гибнет и змея такая за углом: нуууу нееет, снова эта священная нить, как в таких условиях возможно поддерживать репутацию особо ядовитой особи, скажите на милость, - я буду жаловаться в профсоюз! А им-то некогда, они такие в грузовик и ну замок штурмовать! И так вот заезжают и разворот и клетки распахиваются, а оттуда, мать моя, - волки! Тигр! Олени! Олени, блядь! И ну всех подряд кромсать, иногда и англичашек тоже, а тот такой…брат…да ну на!?
И тут началось. Фух, бах, трах, оп! На, сука, на! Уа! Ах так! На! Брааат! Ты что, брат?! Ых! Йииииха! Уц, уц, уц – вжииих! Вууумбббб, хрясь, бах, - да, тут я и сам охуел, - он его столбом фонарным! И они по крышам, паркурят, а тот ему, брааат! А этот молча сопит и такой, не брат ты мне, гнида революционная! Брат! Брат! Да я-то тут при чём, там это слово раз двадцать за пять минут в разных интонациях, - это я ещё щажу тебя! Ну и всё.
Рассвет, джунгли, люди ходят с белыми палками и ихний главный им говорит... в смысле, при чём тут это, откуда взялся этот главный и что тут вообще происходит? Помнишь верный эпитет к фильму, вместо «эпический»? Ну дык и вот! Жаль, что уже приехали, я же тебе только полтора часа из трёх пересказал и то коротенько, - ну ладно, завтра, на обратной дороге, дорасскажу! Вот, скриншоты, посмотри пока.
